497 салон кровати
ликолепии
круто обрывался у нас под ногами. Туристы благоговейно созерцали, а
экскурсовод разглагольствовал о показателях преломления и углах наклона.
- У меня такое впечатление, что вы мне не доверяете, - сказала Мод.
Я не стал спорить.
- Вы были когда-нибудь связаны с наркотиками? - внезапно спросила
она.
Я нахмурился.
- Нет, я вполне серьезно. Мне нужно кое-что для себя уяснить... нужна
информация, которая может облегчить и вашу жизнь, и мою.
- Косвенно, - улыбнулся я. - Уверен, что всю информацию вы уже внесли
в свои досье.
- Я была связана с ними несколько лет, и вовсе не косвенно, - сказала
Мод. - Прежде чем меня приняли в Особый отдел, я работала в Отделе борьбы
с наркоманией. Двадцать четыре часа в сутки мы занимались наркоманами и
торговцами. Чтобы схватить крупных, приходилось дружить с мелочью. Чтобы
схватить акул, приходилось договариваться с крупными. Мы вынуждены были
одновременно с ними вставать и ложиться, говорить на одном с ними языке,
месяцами жить на тех же улицах и в тех же домах, что и они. - Она отошла
от поручня, пропуская какого-то юнца. - Пока я была в отделе наркотиков,
меня дважды отправляли лечиться от морфадиновой интоксикации. А ведь мой
послужной список был едва ли не лучшим.
- К чему это вы?
- А вот к чему. Мы с вами вращаемся в одних и тех же кругах, хотя бы
в силу выбранных нами профессий. Вы бы удивились, узнав, сколько у нас
наберется общ
498 VEGAS Беларусь
ность приглашено четверо.
Я удивленно приподнял бровь.
- Эдна должна сообщить мне Слово. Сегодня ночью оно меняется.
- Ладно, - сказал я. - Не знаю, что там у тебя на уме, но я готов.
Я захлопнул портфель.
Мы побрели обратно, в сторону Таймс-сквер. Когда мы дошли до Восьмой
авеню и первого пластиплекса, Ястреб остановился.
- Одну минуту, - сказал он и застегнул куртку на все пуговицы. -
Теперь порядок.
Пожалуй, лучшего прикрытия, чем прогулка с Певцом по улицам Нью-Йорка
(а еще два года назад я неоднократно задавался вопросом: не безумие ли это
для человека моей профессии?) для человека моей профессии не найти.
Попытайтесь вспомнить, когда вы в последний раз видели, как сворачивает за
угол Пятьдесят седьмой улицы ваш любимый актер объемного кино. Только
честно. Узнали бы вы потом серую неприметную личность в твидовой куртке,
плетущуюся на полшага позади знаменитости?
На Таймс-сквер Ястреба узнавал каждый второй. При его молодости,
траурном наряде, босыми ногами с черными ступнями и блеклыми волосами, он
был, вне всяких сомнений, самым колоритным из Певцов. Улыбки,
подмигивания; а многие просто тыкали пальцами таращили глаза.
- Не можешь ли ты сказать поточнее, кто именно из приглашенных туда в
состоянии избавить меня от этого хлама?
- Понимаешь, Алексис страшно гордится, когда его принимают за
авантюриста. Наверное, авантюристы поражают его воображение. Да и
499 кровать купить
ут же
определил в работники. Так вот и получилось, что мы с ним вдвоем
управлялись с его молочной фермой, а точнее с тринадцатью тысячами
тремястами шестидесятью двумя пегими коровами гернзейской породы, которые
только и делали, что беспробудно спали в своих нержавеющих гробах.
Питательный раствор с наркотиками в виде розовой жидкости (липкая дрянь,
руки потом не отмыть) они принимали через прозрачные пластиковые провода,
моцион получали с помощью электровибраторов, от которых мускулы тряслись
мелкой дрожью, но просыпаться и не думали. А молочко-то знай текло себе в
нержавеющие цистерны. Ну да ладно. И как-то днем (когда я, как Крестьянин
с Мотыгой, стоял средь полей и лугов, обессилевший от трех часов
каторжного труда, и сквозь пелену усталости созерцал организацию
вселенной) во мне созрело Решение. А рассуждал я так: раз на Земле, на
Марсе и спутниках все забито народом и всем прочим, то наверняка там
найдется что-нибудь получше этих вот, окружающих меня красот. Почему бы не
отхватить себе немного.
Короче, прихватил я пару Папашиных кредитных карточек, один из его
вертолетов и бутылку белого джина, собственноручно изготовленного этим
старым хрычом, и отправился в путь. Пытался ли кто-нибудь из вас посадить
угнанный вертолет на крышу здания "Пан Американ", в пьяном-то виде?
Тюряга, смуряга и немалое количество увесистых тумаков научили меня жить.
Но запомните, любезнейш
500 Матрасы VEGAS Беларусь
ом, однако большинство из них либо поэты, либо актеры. И все-таки
в их список входят один докер, два университетских профессора, одна
наследница миллионов фирмы "Силитакс" (Пользуйтесь канцелярскими кнопками
"Силитакс!") и по меньшей мере два типа с такой сомнительной репутацией,
что даже вечно падкая на сенсации Рекламная Машина не пропускает сведения
о них дальше корректоров. Но независимо от своего происхождения, эти столь
разные восхитительно-живые мифы пели о любви и смерти, о смене времен года
и крахе иллюзий, о правительствах и дворцовой страже. Они пели перед
миллионноголовыми толпами и перед небольшими компаниями людей, и для
одинокого работяги, бредущего домой с городской верфи, и в глухих
закоулках, в уютных вагонах пригородных поездов, в роскошных садах на
вершинах Двенадцати Башен, на аристократическом званом вечере у Алексиса
Спиннела. Но с тех пор как возник институт, воспроизводить "Песни" Певцов
при помощи технических средств (включая публикацию текстов) строжайше
запрещено, а закон я чту, как чтят закон только люди моей профессии. И
потому вместо песни Льюиса и Энн предлагаю вам данное, пусть и
бессмысленное, разъяснение.
Песня оборвалась внезапно - и Певцы открыли глаза. На лицах их
отразилось то ли замешательство, то ли презрение.
Ястреб еще не очнулся; на губах его сияла слабая, удивительно
беззащитная улыбка восторга. Глаза Эдны сверкали. Я же...
501 заказать кровать
уки замерли, поднявшись к первой пуговице.
- Ты и вправду думаешь, что я мог сдать тебя копам?
- Застегнись.
Он застегнулся. Потом сказал:
- Уже ведь полночь! Эдна только сообщила мне Слово.
- Какое же?
- Агат.
Я кивнул.
Он застегнул воротник.
- О чем ты думаешь?
- О коровах.
- О коровах? - переспросил Ястреб. - При чем тут коровы?
- Ты был когда-нибудь на молочной ферме?
Он покачал головой.
- Для того чтобы получить побольше молока, коров держат практически в
бесчувственном состоянии. Корм дают внутривенно, из автоклава; питательная
смесь перекачивается по трубам, сначала большим, потом - поменьше и совсем
маленькие, пока не попадает ко всем этим высокоудойным полутрупам.
- Я видел. В журналах.
- Люди...
- ...коровы?
- Ты сообщил мне Слово. И теперь оно начнет перекачиваться и
разветвляться, когда я сообщу его другим, а те будут передавать его еще
дальше, пока завтра к полуночи...
- Пойду, меня ждет тот...
- Ястреб!
Он обернулся.
- Что?
- Ты считаешь, нет резона опасаться удара со стороны таинственных
сил, более умелых и жестоких, чем мы с тобой... Ладно, будь по-твоему. Но
ты еще не был свидетелем такого умопомрачительного исчезновения человека,
какое я намерен устроить, как только избавлюсь от этого хлама.
Лоб Ястреба пересекли тоненькие морщинки.
- Ты уверен, что раньше я ничего подобного не видел?
502 магазин спальни
исью "Мужчины". - О. Ну. Э-э. - Он широко улыбается. - Рад был
познакомиться, Хэнк. Это замечательно, встретить человека, с которым можно
приятно поболтать во время таких чертовски долгих перелетов. Всего
хорошего!
Та же дверь открывается через десять минут, и выходит Хармони
К.Эвентайд, ростом ровно в шесть футов (один из фальшивых каблуков
треснул, вот и пришлось сунуть оба под кучу бумажных полотенец), шатен
(даже мой парикмахер точно не знает, какого цвета мои настоящие волосы),
ах, какой щеголеватый да как в ногу со временем, разодетый до такой
степени безвкусно, что... ах какой тонкий вкус, - одним словом, такой
человек, с которым не заговорил бы ни один Коммерсант. Сел в рейсовый
вертолет, курсирующий от порта до здания "Пан Американ" (Ага. На самом
деле. Пьяный), вышел из Центрального вокзала и потопал по Сорок второй в
сторону Восьмой авеню, сжимая в руке маленький портфельчик, разбухший от
обилия вещей, мне не принадлежащих.
Высеченный из света вечер.
Пересек пластиплексовую мостовую Великого Белого Пути, то есть
Бродвея, - как мне кажется, от всех этих ламп дневного света люди выглядят
неестественно, - миновал толпы людей, доставленных подъемниками из
подземки, под-подземки и под-под-под (в восемнадцать лет, в первую неделю
после тюрьмы, я здесь постоянно ошивался, промышляя содержимым чужих
карманов - но виртуозно, изысканно, изящно, так,
503 диваны кровати
мь лет) на подходе. Свалка вывалилась на улицу. Потасовка
продолжалась. Я пролез между двумя ожесточенно колотящими друг друга
чумазыми бродягами, но из кучи-малы таки выбрался, отделавшись царапинами,
не страшнее тех, что можно получить во время бритья. Массовое побоище
разбилось на отдельные стычки. Выбравшись из одной, я понял, что наткнулся
на другую. Кучка людей столпилась возле кого-то, кто очевидно влип
серьезно.
И что-то этих людей сдерживало.
Кто-то склонился над ним.
В луже крови ничком лежал маленький человек, которого я не видел два
года, - да, тот, что в свое время умел так выгодно избавляться от вещей,
мне не принадлежавших.
Прижимая к себе небезызвестный вам портфель, чтобы никого не задеть,
я проскочил между огнем и полымем. Увидев первого обыкновенного
полицейского, я старательно изобразил из себя прохожего, минуту назад
подошедшего узнать, в чем там дело.
Сработало.
Я свернул на Девятую авеню и за три шага перешел на не привлекающую
внимания, но быструю ходьбу...
- Эй, подожди! Да подожди же...
Я узнал голос (даже спустя два года такой голос трудно не узнать), но
не остановился.
- Постой! Подожди! Это же я, Ястреб!
И я остановился.
Его имя еще не упоминалось в этой истории; Мод имела в виду _т_о_г_о
Ястреба, афериста, мультимиллионера, который занимался своими махинациями
в той части Марса, где я еще не бывал (а он ох уж как
504 спальни Минск
из света вечер.
Пересек пластиплексовую мостовую Великого Белого Пути, то есть
Бродвея, - как мне кажется, от всех этих ламп дневного света люди выглядят
неестественно, - миновал толпы людей, доставленных подъемниками из
подземки, под-подземки и под-под-под (в восемнадцать лет, в первую неделю
после тюрьмы, я здесь постоянно ошивался, промышляя содержимым чужих
карманов - но виртуозно, изысканно, изящно, так, что никто и не
заподозрил, что у него что-то потянули), пробился сквозь толпу хихикающих,
жующих сладкие липучки школьниц с яркими фонариками в волосах - все они
чувствовали себя крайне неловко в прозрачных синтетических блузках, носить
которые было только недавно вновь дозволено законом (я слышал, что,
попытки объявить грудь пристойной - в противовес непристойной -
предпринимались, начиная с семнадцатого века), поэтому я принялся их
оценивающе разглядывать; и девчушки захихикали еще громче. Боже мой, в их
возрасте я торчал на чертовой молочной ферме и ни о чем другом и не
помышлял.
Узкая неоновая полоса с новостями, окаймляющая трехгранное здание
Информационной корпорации, сообщала на базовом английском о том, что
сенатор Регина Аболафия готова начать борьбу с организованной
преступностью в городе. Не хватает слов, чтобы передать, как я иногда
счастлив, что полностью дезорганизован.
Неподалеку от Девятой авеню я внес свой портфельчик
